в нос забивается запах пыли, надоедливый до тошноты. пальцы шершавые от все той же пыли. в какой-то момент эрнсту кажется, что он весь — огромный пыльный комок нервов, и от этого ощущения не отмыться. его не стереть с рук, хоть растирай их с мылом до крови; этот запах не перебить никакими одеколонами и кондиционерами для белья. это все раздражает, злит, тревожит, нервирует, но эрнст старается игнорировать все плохое, раз за разом вчитываясь в одни и те же строки и выделяя самые важные для себя моменты. у него в комнате повсюду книги: на столе, на полках, в книжном шкафу, на полу, на кровати. однажды эрнсту пришлось спать сидя на стуле, потому что на кровати не было места, чтобы прилечь, а у самого эрнста не было сил, чтобы разобрать образовавшийся завал.

[indent]тук-тук.

эрнст не отзывается.

[indent]тук-тук-тук.

продолжает молчать.

[indent]тук-тук-тук-тук-тук.

почему ей обязательно нужно, чтобы он отозвался? почему ей обязательно нужно его видеть? почему нельзя просто сказать через дверь? очередные почему-почему-почему — эрнст чувствует себя глупо, тупо и по-дурацки, потому что все эти вопросы точно такие же. он же прекрасно знает и понимает ответы на эти вопросы — возможно, что просто злится. потому что он ее практически не видел. она появляется на глаза только тогда, когда сама этого хочет.

— заходи, ты же знаешь, что я здесь, — негромко отзывается эрнст, вздыхая и защелкивая колпачок на текстовыделителе.

он крутится на стуле, разворачиваясь, и видит в дверном проеме свою мать.

— ну, я подумала, вдруг ты спишь, — она улыбается, кажется, неловко.

— как видишь, нет. что-то случилось? — он уже знает, что могло случиться, но делает вид, будто нет. никакой игры никогда не было, просто так легче.

— в общем, я хотела сказать, что не смогу отвезти тебя в аэропорт... мне очень жаль, правда! просто отто... — бинго! снова отто, а месяц назад был кто-то другой, а еще до него, и до, и до...

— все нормально. просто выйду пораньше, не переживай. — эрнст старается улыбнуться как можно более доброжелательно, он ведь правда все понимает. проблема только в том, что понимать он начал только в подростковом возрасте, тогда как объяснения нужны были гораздо раньше, хоть какие-нибудь, хоть какое-то их подобие. или хоть что-то еще. мать стала говорить о своих планах тогда, когда это уже было не нужно, а до тех пор или молчала, или отговаривалась «делами».

— ты не в обиде?

— а есть смысл обижаться? от этого же ничего не изменится.

— солнце, ну правда, прости меня. просто я не знаю, когда мы сможем встретиться в другой раз и...

— мам, проехали. я не в обиде. доберусь сам, ничего страшного.

мать еще некоторое время молчит, кивая головой, а потом говорит что-то вроде «хорошо, только напиши, как доберешься». эрнст кивает и бросает в ответ короткое небрежное «ага». вот и поговорили, вот и договорились: мать осторожно прикрывает за собой дверь и идет собираться на очередное свидание, а эрнст захлопывает книгу и откидывает ее в сторону. он ведь уже давно не злится по-настоящему, это происходит как-то по инерции, словно бы злость может к чему-то привести (но она никогда не приводила ни к чему хорошему — примеров масса: что в литературе, что в жизни).

в жизни их было не особо много:
[indent] красный :: кровь, кровь, кровь — кажется, что повсюду. на деле: кровь на сбитых кулаках, на скуле и течет из носа. эрнст шмыгает, запрокидывает голову и пытается хоть как-то ее остановить. стыд — все тот же красный: сначала им вспыхивают крылья носа, затем — щеки, красный разливается даже по шее и обжигает уши.
[indent] оранжевый :: стены в кабинете директора школы. эрнсту положено быть максималистом, он еще подросток, и ему, такому максималисту, кажется, что все считают его странным, неправильным, неуместным. он видит это во взгляде директора. у него светло-карие глаза, которые из-за подглядывающего в окно солнца тоже кажутся оранжевыми. эрнст не говорит ни слова, только слушает.
[indent] желтый :: цвет давнишних синяков и разбитых в крошево леденцов. они были со вкусом лимона. после выхода из кабинета директора эрнст достанет их из кармана и горстью закинет в рот. маленькие сладкие осколки режут язык и десны.
[indent] зеленый :: получать по голове неприятно. наверное, мало что может быть неприятнее. по крайней мере, эрнсту так кажется. голова кружится, перед глазами все плывет и двоится-троится. кто-то говорит, что у него слишком бледное лицо, кто-то другой — что оно зеленое, слушай, ты точно в порядке?
[indent] голубой :: первое, что он видит перед глазами — небо. ясное такое, красивое, такое далекое и высокое. и ни одного облака на нем. в последнее время эрнст дерется все чаще, хотя раньше это было совсем не в его духе. устал, наверное. а может быть, надо было что-то менять в этой жизни. по крайней мере, первым делом видеть небо, приходя в сознание, даже как-то добавляет желания жить дальше.
[indent] синий :: цвет любимой рубашки. после очередной драки она вся в темных пятнах и порвана. у эрнста не поднимается рука выбросить ее, зато терпения хватает, чтобы застирать и зашить так, как это было возможно. больше он эту рубашку не надел ни разу, но часто достает из шкафа, чтобы просто посмотреть и, может, примерить.
[indent] фиолетовый :: синяки под глазами. эрнст не может уснуть, раз за разом прокручивая в голове чужие обидные слова и не прекращая злиться. от недосыпа болит голова и раздражают любые мелочи. я в порядке, я в порядке, я в порядке. но ведь это же неправда. но какая разница? руки трясутся. ложка с черничным джемом падает на пол.

эрнст уже давно ни с кем не дерется. и, кажется, вовсе не думает о том, что про него могут сказать посторонние люди; его мало заботит даже то, что скажут родные. родных можно пересчитать по пальцам одной руки и обычно они ничего не говорят. говорит только один — тот, ради кого эрнст собирается лететь в незнакомую страну и незнакомый город. он — или она — эрнст не знает наверняка — говорит «с тобой интересно», «ты забавный», «мне нравится твой музыкальный вкус», «кажется, мне нравишься ты». спрашивает: «ты серьезно приедешь?»

телефон вибрирует новым сообщением.

[indent]ты правда собираешься приехать?

ответ короткий: «да». эрнсту терять нечего.

он прилетает в международный аэропорт денвера — кажется, отсюда можно добраться до редвуда. вместо того, чтобы уведомить мать о том, что все хорошо, он пишет об этом своему таинственному собеседнику. если честно, это все так глупо и абсурдно — ничего толком не знать о человеке, но срываться к нему при первой возможности и первом «если приедешь, можешь остановиться у меня». но в жизни нужно все попробовать и набить все шишки как можно раньше.

собеседник не читает, эрнст думает: «может, спит», — на дворе уже темно и поздно. надо найти место, чтобы переночевать, а следующим днем уже отправляться в дорогу. и несмотря на то что найденное место оказывается довольно приличным, уснуть все равно не получается. эрнст раз за разом обновляет диалог в надежде на то, что его сообщение прочитают и ответят, но нет. остается занимать себя музыкой и скаченными книгами; от чтения с маленького экрана болят глаза, яркость кажется то слишком высокой, то чрезмерно низкой, а музыка раз за разом кажется неподходящей и раздражающей. это все нервы от предвкушения скорой встречи. наверное.

утром эрнст выселяется довольно быстро — не хочет больше ждать, не может, каждый новый час кажется не пыткой, конечно, но чем-то похожим на нее. тормозить машины кажется глупой идеей, но как добраться иначе? на такси в другой город не поедешь, а ходят ли до редвуда какие-то автобусы или типа того — хер его знает. благо, какой-то мужчина соглашается немного подвезти. ему, как он сказал, в редвуд не надо, но на трассе, за пределами города, найти машину будет попроще. по итогу эрнст оказывается на какой-то заправке. неплохой промежуточный пункт, если так подумать.

взгляд цепляется за банку колы — эрнст берет ее и идет на кассу. честно сказать, кола здесь больше как предлог, чтобы завязать разговор с девушкой, стоящей за кассой. она приветливо улыбается, когда он подходит ближе, и у нее на щеках проступают совершенно очаровательные ямочки. эрнст ненадолго тупит взгляд вниз, а потом и сам улыбается.

— больше ничего брать не будете?

— нет, спасибо. мне, в целом, и это не особо нужно, — эрнст тихо смеется, — но ничего не купить мне не позволяет совесть. я хотел спросить: вы не знаете, как часто здесь проезжает кто-то, кому нужно в редвуд? я просто не местный совершенно и машины у меня нет, так что...

договорить с девушкой не получается — в разговор влезает какой-то парень, который просит сделать ему двойной американо. эрнст перестает улыбаться, переводя взгляд на него, и пытается сориентироваться. как-то слишком много вопросов сходу.

— да, мне нужно в редвуд. и, боюсь, на остальные вопросы я не смогу тебе дать хоть сколько-то полезный ответ. я вообще из другой страны прилетел и про редвуд ничего толком не знаю, кроме того, что он находится в колорадо.

парень представляется лансом и улыбается, протягивая руку. ланс кажется мутным и не внушает доверия, хотя, возможно, он просто общительный и... и все такое? тем более что он, вроде как, и сам собирается в редвуд — может, просто собирает отзывы о городе, в котором никогда не был, или ищет попутчика, или что-то еще в этом духе.

— эрнст, — он нерешительно пожимает протянутую руку, вспоминая все прочитанные тру крайм материалы и одновременно с этим пытаясь выпихнуть их в какой-нибудь дальний угол своей дурацкой головы.